Каратели сожгли село Бешуй-Копи (Чаир) дотла
Фото: Анастасия ГОНЧАРОВА
Задолго до знаменитой трагедии в белорусской деревне Хатынь, которую нацисты сожгли дотла, гитлеровцы уже «репетировали» подобное в Крыму. Несколько крымских сел каратели из СС при помощи местных коллаборационистов уничтожили в 1942-1943 году.
Наиболее известна расправа 1942 года над жителями греческого села Лаки (Горянка) Бахчисарайского района. Около двух десятков людей сожгли заживо, заперев в помещении сельского магазина. Остальных жителей угнали, а поселение уничтожили. Об этом сняты фильмы, написаны книги. Журналисты давно окрестили Лаки «крымской Хатынью», но, к сожалению, эта трагедия была не единственной.
В конце апреля из архивов ФСБ в архивы Республики Крым и города Севастополя передали копии рассекреченных документов, повествующих о зверствах фашистов во время оккупации Крыма. Там содержатся сведения о других сожженных карателями селах. О них мы сегодня и расскажем.
БЕШУЙ-КОПИ (Чаир, Крымский, Шахты)
Первыми жителями исчезнувшего поселка в Бахчисарайском районе были рабочие, добывавшие в начале ХХ века бурый уголь в горных шахтах, которые называются Бешуйские копи.
Располагалось шахтерское село в верховьях реки Качи, у северо-западных склонов Бабуган-Яйлы. А вот как оно звалось, краеведы спорят до сих пор. «Какое название носил поселок, пока не выяснено — ни в одном официальном документе до 1976 года не обнаружено», - гласят путеводители по Крыму.
На картах 20-х годов обозначена железнодорожная стация «Копи». Встречается в путеводителях название «Шахты», а также «Крымский» - по названию противотуберкулезного детского санатория, который создали там после войны.
Станция Копи на карте 1920-х годов
Командир Южного соединения партизанских отрядов Крыма Михаил Македонский в своей книге «Пламя над Крымом» упоминает село в тех местах под названием Чаир.
Михаил Македонский
А вот партизан из его отряда Анатолий Сандулов, который после войны выступил в качестве свидетеля по делу о преступлениях нацистов, называл поселок Бешуй-Копи. Протокол допроса Сандулова от 27 июня 1957 года рассекретили только недавно - в апреле 2020-го.
Партизан рассказал, что находился в отряде под командованием Македонского с 1941 года. А в конце января 1942-го получил задание поселиться в поселке Бешуй-Копи.
- Прописаться, установить связь со старостой этого поселка и информировать командование нашего отряда об обстановке в поселке: о появлении подозрительных лиц, появлении немецких частей и тому подобное, - вспоминал Анатолий Сандулов.
Анатолий Сандулов ушел в партизаны 16-летним юнцом / Новости Новороссии
17-летний партизан поселился в пустом доме и начал наблюдать. В ночь на 2 февраля 1942 года староста поселка Алексей Никифорович Литвинов бежал вместе со своей дочерью в соседнюю деревню Коуш. Как уточняется в рассекреченном спецсообщении наркому внутренних дел Крымской АССР о положении населения на временно оккупированных территориях, в той деревне располагался штаб вооруженных дружин коллаборационистов.
Согласно этому спецсообщению, каратели и дружинники неоднократно «грозили населению расправой за сочувствие и помощь партизанам». Как гласит документ, «бегство старосты, очевидно, являлось сигналом для расправы над жителями поселка».
«У Петрика на руках был убитый его внук - лет трех»
Рано утром 4 февраля поселок Бешуй-Копи (Чаир) окружили члены немецкого карательного отряда СС и добровольцы-дружинники – всего около 250 человек. Их сопровождали проводники-коллаборационисты из числа местного населения.
Всех мужчин согнали к одному дому, поставили к стене и охраняли. Тем временем женщин и детей заставили вынести все ценное из домов, согнать скот. Все дома в поселке каратели подожгли. В одном из них находились двое раненых красноамейцев, но вынести их гитлеровцы не разрешили. Мужчины сгорели заживо.
- Затем они из нашей группы взяли 6 человек и под охраной двух автоматчиков, одного пулеметчика немецкий офицер повел нас к обрыву возле поселка. Когда подвели нас к обрыву, немецкий офицер вынул пистолет, заложил в пистолет обойму и, подойдя к Никитину [Ивану], который стоял со мной рядом, взял его за руку, повернул к себе спиной и выстрелил ему в затылок. Видя такое дело, я крикнул: «Партизаны, спасайтесь!» - и бросился под обрыв. По мне, видимо открыли огонь, во время падения я получил пулевое ранение в правый бок. Упал я прямо в реку, а голова оказалась на берегу. Ко мне с обрыва скатилось несколько трупов мужчин из числа жителей поселка. Спустя некоторое время каратели спустились к реке, и один из них стучал носком обуви меня по голове, говоря на своем языке, что я мертв. Возле реки я пролежал до вечера, поселок горел. К вечеру я отсюда выбрался и добрался до своего отряда, - показал партизан.
Врач из партизанской группы. Лето 1943 года. Фото Иван Запорожский / Из фондов Центральной студии документальных фильмов
Товарищи его перевязали, а на следующий день Анатолий Сандулов вместе со другими партизанами вернулся в поселок. Там они нашли тела 19 расстрелянных мужчин. Похоронили там же, в поселке, недалеко от обрыва.
- Перед тем, как приступить к расстрелу, каратели подожгли в поселке один дом, в котором находилось 13 человек раненных партизан Южного соединения. Когда мы на второй день пришли хоронить расстрелянных, то у Петрика на руках был убитый его внук - лет трех. Петрик так и остался держать его на руках, - вспоминал партизан. - Обнаружили еще жительницу поселка Любу Марцишевскую. Она оказалась изнасилованной, а потом ее убили. Остальное население - женщин и детей - каратели угнали в сторону Бахчисарая.
Памятник жертвам карателей и партизанам на месте сожженного села / Фото: поисковый отряд "Азимут"
Шестерым женщинам и двоим детям (11-летней девочке и грудному младенцу) удалось спастись.
В рассекреченных документах – спецсообщении на имя наркома внутренних дел и протоколе допроса партизана – о судьбе оставшихся 32 сельчанок, оказавшихся в плену у карателей, не сказано ни слова. Отмечается только, что среди них были жены красноармейцев и партизан.
Как выяснилось позднее, с места расстрела удалось убежать еще одному партизану по фамилии Зайцев. Он тоже примкнул к одному из отрядов и погиб под Севастополем два года спустя, в 1944-м.
«Вот папу вывели на расстрел, и он стоял первый»
«КП-Крым» пообщалась с дочерью того самого Ивана Никитина – жителя поселка Бешуй-Копи (Чаир), которого немецкий офицер застрелил самым первым. Ей вместе с матерью, сестрой и братом удалось выжить. Сейчас Валентине Ивановне – почти 80, она живет в поселке Орджоникидзе под Феодосией.
Семья Никитина каждый год ездила на могилу к отцу. Из архива дочери Валентины Ивановны
В феврале 1942-го Валентине Ивановне было всего полтора года, и о событиях тех дней она знает по рассказам матери. Отец ее – уроженец Мазанки (Симферопольский район), до войны работал завхозом в шахте по добыче угля в Бешуйских копях, жил с семьей – женой Анастасией и тремя детьми – в Чаире.
- Как объявили войну - папа собрал вещмешок и ушел, в первый же день. Воевал где-то в районе Перекопа, немцы захватили его в плен. Ранен был в ногу. Гоняли их там в районе Джанкоя – вагоны разгружать. И молодой немец по-русски, видно, понимал, и говорит: «Чей ты? Откуда?». А отец отвечает, что местный, из Крыма. А немец: «Чтоб я дома был - и в плену… я бы давно убежал». И папа убежал! – говорит дочь красноармейца. – Представьте, где Джанкой и где Чаир… Он пешком шел по горам. Очень долго, потому что полезет на гору - а потом сорвется, голодный, ослабевший, летит до самого низа. А потом опять ползет. Стреляли в него немцы, но как-то не зацепили.
Иван Федорович Никитин - крайний слева. Фото из личного архива дочери Валентины Ивановны
Иван Никитин добрался до поселка примерно в январе 1942-го. В Чаире квартировали партизаны. На подходе к поселку они натянули нитку сигнальную, боец зацепил ее - и мужчину тут же взяли под руки дозорные. Привели в к командирам, допросили, оказалось – местный. Ну, говорят, иди домой тогда, к жене.
- Мама стирала вещи партизан. Тут пришла соседка и говорит: «Иди, Ваня твой пришел». А мама: «Мой муж винтовку не бросит!», - рассказывает Валентина Ивановна.
Ей объяснили, что супруг не дезертировал, а бежал из плена и пешком добрался домой. Взволнованная женщина позвала старших детей – Вовочку и Наденьку. Только они отца не сразу узнали, такая у него выросла борода! После тяжелейшего путешествия Иван Никитин заболел и остался дома, с партизанами в лес не пошел.
В партизанском отряде. Фото: Иван Запорожский / Из фондов Центральной студии документальных фильмов
- Месяц всего был дома. Немцы были в Коуше, но боялись сюда сунуться, пока партизаны тут. И как только наши ушли в горы, тут же нашелся предатель. Побежал в Коуш, сказал, что партизаны ушли. И немцы в 4 часа ночи пришли в поселок. Папа вышел тогда из дома и видит, что деревню уже подожгли. У нас ночевали два раненых красноармейца, и отец им говорит: «Немцы!». Ребята выпрыгнули из окна и убежали. Мама кричала: «Ваня, беги!». А тут семья, куда… ребята эти потеряли патроны, рассыпали по двору, и вот папа собирает патроны – и немцы заходят, уже хата горит, - вздыхает дочь. - Мы раздетые-разутые успели выскочить, а зима была суровая… и вот папу вывели [на расстрел], и он стоял первый. Мама к нему, а он ей только: «Береги детей!».
Поисковики и родственники погибшего красноармейца Никитина у памятника на месте сожженного села. Фото: Поисковый отряд "Азимут"
Поисковики из отряда "Азимут" установили мемориальную доску на месте гибели Ивана Никитина
После расправы над мужчинами немцы погнали женщин и детей к дороге. Тогда к теперь уже вдове Никитина подошла Анна Сандулова – мать того самого выжившего партизана, свидетельские показания которого мы приводили выше.
- Она маме и говорит: Настенька, пока немцы не видят, пошли… вот тропинка, я знаю, где партизаны. Лучше с ними. Но Вовка убежал за коровой, и мама без него не пошла. Сандулова убежала и рассказала партизанам, что сделалось там, в Чаире…
Анна Сандулова. Фото конца 1930-х гг / Новости Новороссии
Анастасию Никитину вместе с тремя детьми пригнали в Симферополь. Там какое-то время им пришлось голодать, сидя в лагере за колючей проволокой. Потом женщину отправили на работы в оккупированную Херсонскую область Украины. Сразу после освобождения Крыма она вернулась домой и смогла вырастить своих детей, несмотря на послевоенную бедность и голод.
Позднее судьба свела Анастасию Никитину с Македонским – бывшим партизанским командиром, который руководил после войны совхозом «Коктебель» и как раз писал свою книгу воспоминаний. Бывшая жительница сожженного поселка много рассказала ему о событиях в Чаире, и Македонский посвятил трагедии поселка отдельную главу.
АРМАТЛУК
В рассекреченных документах есть малоизвестная история еще одного сожженного села, которое так и не возродилось из пепла, - Арматлук.
Оно располагалось в Кировском районе, недалеко от Феодосии, километрах в трех от современного села Наниково. Село раскинулось у подножия хребта Армутлук.
О судьбе сожженного Арматлука во время допроса по делу о преступлениях нацистов в Крыму рассказал агроном из села Южное (во время войны – Султановка) Леонид Иванцов.
Осенью 1943 года в Султановке квартировали несколько пехотных подразделений гитлеровцев, а также подразделение минеров. К слову, они тогда закладывали мины на побережье Черного моря от Двухъякорной бухты до поселка Коктебель.
К концу 1943 года село Арматлук насчитывало 30-40 дворов. Жили там, в основном, греки.
- Причиной уничтожения села Арматлук послужило то, что оно находилось около южной части Старо-Крымских лесов, где действовали партизаны, - предполагает свидетель. - Партизаны перед уничтожением села Арматлук совершили нападение на фашистское подразделение, располагавшееся в селе Бараколь (ныне Наниково).
Партизанские будни. 1943 год. Автор фото: Иван Запорожский / Из фондов Центральной студии документальных фильмов
Когда именно нацисты расправились с жителями Арматлука, агроном Леонид Иванцов точно не помнит – то ли в конце декабря 1943-го, то ли уже в начале января 1944-го.
- Утром в сторону этого села из Султановки выехало много подвод с солдатами. В середине того же дня со стороны села Арматлук были слышны взрывы. К вечеру в наше село возвратились подводы с немецкими солдатами, с награбленным имуществом жителей села Арматлук. У нас на квартире в то время стояло, проживало четверо немецких солдат. Трое из них выезжали на карательную операцию в Арматлук. На ломаном русском языке они после этого хвалились, что «Арматлук капут», показывали жестами, что он взорван. Они же привезли из этого села подушки, матрацы, перины, ведра, утюги, а также дрова, - вспоминал на допросе свидетель.
В мае 1944-го, уже после освобождения района от оккупации, Леонид Иванцов побывал в селе Арматлук – точнее, там, где оно когда-то было.
- Я увидел, что села Арматлук нет. На его месте лежали кучи земли и самана (кирпич-сырец из глинистого грунта с добавлением соломы. – Ред.). Только на приусадебных участках уцелело по несколько штук фруктовых деревьев, - говорил свидетель.
Позднее в советские годы на этом месте устроили кошару для овец совхоза «Коктебель».
Список расстрелянных и раненых в селе Бешуй-Копи (Чаир). Из спецсообщения наркому внутренних дел Крымской АССР "О положении населения во временно-оккупированных немецкими захватчиками районах Крыма и о зверствах фашистов по отношению к населению".
Другие сожженные села Крыма
Перечень поселений, которые сжигали нацисты и местные коллаборационисты в Крыму из рассекреченной справки «О результатах работы по выявлению и изъятию предателей на территории Крымского полуострова по состоянию на 23 апреля 1944 года»:
- Узенбаш (располагалось недалеко от Балаклавы, ныне не существует)
- Стиля (после войны переименовали в Лесниково, в 1975-м всех жителей переселили из-за строительства Загорского водохранилища, больше не существует);
- Бодрак (ныне Скалистое, Бахчисарайский район);
- Улу-Сала (Синапное, Бахчисарайский район)
- Коуш (после войны – Шелковичное, Бахчисарайский район. Сейчас не существует)
- Кобази (Малиновка, Бахчисарайский район)
- Татаркой (Машино, Бахчисарайский район)
- Саблы (Партизанское, Симферопольский район)
- Джафер-Берды (Дружное, Симферопольский район)
- Фриденталь (Курортное, Белогорский район)
- Бия-Сала (Верхоречье, Бахчисарайский район)
- Оул,
- Сумба,
- Авчилай
- Виши.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
7 редких фото военной и послевоенной Керчи авторства Евгения Халдея
В музейных фондах хранится фотолетопись войны (подробнее)
«Дядя Костя спросил, хорошо ли я город знаю»: Как 12-летний крымчанин стал связным у партизан во время фашистской оккупации
91-летний Нури Абибуллаев поделился с «Комсомолкой» воспоминаниями о войне (подробнее)
В Керчи подготовили уникальный фотоальбом «Дороги войны Евгения Халдея»
В издание вошли снимки из музейных фондов и личного архива Анны Халдей (подробнее)
«Бесстрашная Маруся» из Крыма одна уложила полтора десятка фашистов
Медсестра Мария Байда в 1942 году расстреляла 15 солдат и офицера из автомата, еще четверых убила прикладом и ушла со своим отрядом, захватив оружие противника (подробнее)
«Из кузова доносились нечеловеческий крик, стон и вой»: Из рассекреченного рассказа крымчанки, увидевшей «душегубку» гитлеровцев в действии
«Комсомолка» продолжает публиковать выдержки из документов, недавно переданных из архивов ФСБ в государственные архивы Крыма и Севастополя (подробнее)