Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+2°
Boom metrics
В мире8 апреля 2020 11:55

Итальянский депутат — «КП»: Критика России за помощь Италии - это неоправданная вражда, а не свобода слова

Политик и культуролог Витторио Згарби считает что, охрана здоровья важнее любой полемики [эксклюзив kp.ru]
Слева направо: Витторио Згарби демонстрирует Сильвио Берлускони свою новую книгу

Слева направо: Витторио Згарби демонстрирует Сильвио Берлускони свою новую книгу

Фото: Facebook

Хорошие новости приходят из центра европейской эпидемзоны коронавируса — Италии. 29 марта пик суточной смерти от «чумы 2020 года» составил 969 человек; с тех пор продолжается спад: в последние дни — порядка 600 человек. Тоже много, но тенденция обнадёживает.

Однако, похоже, в карантине итальянцам (да и много кому ещё, включая нас) придётся сидеть ещё долго. Нет ли опасности сойти с ума во время пребывания в четырёх стенах? И, самое главное, действительно ли российская гуманитарная помощь для Апеннинского полуострова оказалась «неэффективна», как утверждали некоторые местные газеты?

Об этом «КП» рассказал Витторио Згарби — депутат нижней палаты итальянского парламента, всемирно известный арт-критик, соратник лидера партии «Вперёд, Италия» Сильвио Берлускони и экс-член кабинета министров при его правительстве.

Также Витторио Згарби известен как знаток эпохи Возрождения и один из самых выдающихся европейских интеллектуалов современности, что, конечно, наложило отпечаток на форму нашего общения.

ДАНТЕ АЛИГЬЕРИ И КРИЗИС ЕВРОСОЮЗА

— Господин Згарби, некоторые итальянские газеты писали: «Российская гуманитарная помощь на 80% неэффективна».

— На этот вопрос уже ответили МИД и Минобороны Италии, поблагодарившие Россию за помощь — которую кто-то истолковал как «выбор в пользу ослабления отношений Италии с НАТО и Евросоюзом». Нет сомнений, что это толкование, преобладавшее в некоторых газетах, вызвано их тягой скорее к неоправданной вражде, нежели к свободе слова. Они руководствуются теориями, которые вытесняют на их страницах факты. Но, учитывая слова спикера Минобороны России Игоря Конашенкова («Российские военмедики каждый день с итальянскими военными создают не «агентурные сети», а отделения интенсивной терапии, чтобы спасать заболевших вирусом итальянских граждан в новом полевом госпитале Бергамо») — я не думаю, что нам что-либо угрожает. Я вижу всю эту ситуацию сквозь призму латинской пословицы, которая вошла в русский язык вместе с поэмой «Ад» Данте Алигьери в переводе Михаила Лозинского: «Ты и сейчас взираешь / На двух латинян и на их беду. / Но кто ты сам, который вопрошаешь?» (Из песни 29-й). Как любая пословица, это не угроза, а нравоучение.

— Некоторые круги в Италии считают, что столь агрессивная реакция либеральной прессы на российскую помощь — вещь вполне нормальная.

— Возможности, выказанные российскими врачами и медсёстрами в Бергамо, я ставлю выше свободы слова. Равным образом и ограничительные меры по спасению жизни сограждан для меня выше личной свободы. Те люди, что просят уважать права журналистов на антироссийские статьи, ничего не говорят о правах людей, де-факто принуждённых к домашнему аресту в силу карантина. Заявления мэра Бергамо Джорджо Гори о пользе российской помощи в этой местности (подвергнутые сомнению либеральными журналистами) вполне убедительны. Принцип обеспечения охраны здоровья важнее любой полемики.

«НЕ ДУМАЮ, ЧТО В ЧЕТЫРЁХ СТЕНАХ ГРОЗИТ СУМАСШЕСТВИЕ»

— Италия живёт в карантине почти вдвое дольше, чем Россия. Можно ли считать эту меру оправданной?

— В Италии, как и в России, тотальный карантин является радикальным и запоздалым выбором. Вероятно, не будь он столь запоздалым, мы не рисковали бы сейчас оставить на свободе больных и запереть в квартирах здоровых. На мой взгляд, запрет выходить на улицы также избыточен — из-за почти полной невозможности заражения при ходьбе или беге (при условии сохранения социальной дистанции в несколько метров).

И в России, и в Италии лучшей карантинной мерой стал страх — с необычайным успехом он распространялся, подобно инфекции, вместе с паникой, что по своим результатам превзошло любую борьбу полиции со скоплениями людей, в особенности России. Но меры по ограничению мобильности в и так опустевших городах полезны разве только как способ для местного правительства привлечь к себе ещё больше внимания, когда оно демонстративно возлагает на себя политическую ответственность за такие шаги.

— Как человек выдающегося интеллекта, Вы не боитесь в карантине сойти с ума?

— Куда выше риск того, что 5-6 обитателей площади в 80-100 квадратных метров неизбежно разнесут вирус от одного к другому; в этом смысле оставаться в многоквартирном доме опаснее, чем на улице. Как я уже говорил, главная цепь, удерживающая нас здесь, — не запреты властей, а страх. Но именно добровольность самозаточения становится нашей страховкой от сумасшествия. Воля собрана в кулак, ведь человек полагает, что несвобода — гарантия его здоровья, то есть спасения жизни. Поэтому — нет, я не верю, что существует риск сойти в карантине с ума. Зато верю в риск ослабления иммунитета, когда человек смиряется с худшим.